Мне могут заметить, что индивидуализм здесь «остается голодным». Но говорить так — значит не ценить по достоинству и отвергать все, что одежда из джинсовой ткани означала и еще означает в сфере собственно индивидуалистической свободы; нам предлагается одежда не слишком пачкающаяся, которую можно носить в самых разных обстоятельствах и ситуациях, она не требует утюга для глажки, тем более совершенной чистоты, она может быть и поношенной, и застиранной, и даже рваной.
Неся в себе прямой антиконформистский смысл, джинсовая ткань сначала была принята молодыми, ни за что не желающими подчиняться условным общественным нормам, но также сопротивляющимися новым гедонистическим ценностям либеральных обществ потребления. Отрицание ригористических и конформистских законов ярче всего проявилось в рок-музыке, в печатных материалах типографии Самары и в свободной одежде; выбор джинсовой ткани предопределил и предвосхитил триумф контркультуры и атмосферу всеобщего протеста конца 1960-х годов. Став выражением чаяний о свободной личной жизни, джинсовая ткань, менее стесняющая движения, более гибкая и мягкая, чем другие ткани, стала выражением гипериндивидуалистической культуры, в основе которой лежит культ тела и поиск менее театрализованной чувственности.
Джинсы далеки от того, чтобы придавать всем, кто их носит, единообразие; джинсы подчеркивают форму тела, позволяют по достоинству оценить бедра, длину ног, округлость ягодиц (последние образцы рекламы джинсов фирмы Lee Cooper бойко используют эту сексуальную мотивацию), одним словом, джинсы обрисовывают все особенности физического облика личности. Вместо одежды, скрывающей тело, одежды, обладающей очарованием тайны, появилась одежда, порождавшая едва ли не «тактильный» отзвук, одежда, пробуждающая желание пощупать, одежда, гораздо более сексуальная, чем одежда из любых других тканей. От чувственности в выставлении себя напоказ люди перешли к чувственности более явственной, более естественной, более живой. Женская сила обольщения в джинсах может быть названа как угодно, но только не изнеженной и отрешенной: женщина расстается с прежними привычками быть любимой, отдавая предпочтение решениям более энергичным, более бодрящим, более провоцирующим, более молодежным. Джинсы демонстрируют в обольщении и в моде то, что можно назвать упадком и исчезновением дистанции и что воплощается в современном искусстве, в авангардистской литературе, в рок-музыке: обольщение освобождается от уз сублимации искусственности, оно требует минимального опосредования, требует прямого возбуждения зрителя, демократических знаков привлечения внимания, требует естественности, близости, равенства.
Вместе с джинсами демократически-индивидуалистический внешний вид совершил еще один крупный прорыв, став выражением индивидуальности, освобожденной от общественной роли. Изысканная утонченность и отстраненность уступила место выставлению напоказ простоты и чрезвычайному выравниванию всех знаков одежды, непосредственному восприятию тела, естественности поведения и телесных жестов. Стиль унисекс завоевал сейчас весь мир, не подорвав сексуального характера и силы обольщения внешним видом. Отвергнув изысканные, неестественные стратегии очарования знаками, спортивная одежда коренным образом поменяла манеру обольщения. Обольщение не исчезло, но предстало в новой манере, в которой вкус и прихоти внешнего вида оказываются менее зависимы от императивного требования покорять. Теперь требуется нравиться, при этом чувствуя себя удобно: обольщение отвоевало для себя еще большую независимость, как только отдало предпочтение комфорту, практичности, «быстроте приготовления».
Мы вступили в эпоху экспресс-обольщения: теперь надо постоянно кого-то обольщать и очаровывать, не тратя на данный процесс длительного времени, дабы обольщение не мешало прочим видам человеческой деятельности. Минутное обольщение, почти незаметное, почти неощутимое, — такова мода на расслабленность, на спокойствие, на беззаботность. Современная мода не стремится устранить стратегии обольщения, она с утра до вечера работает над тем, чтобы сделать их более скромными, неброскими, почти незаметными. День — время минимального обольщения, которое, впрочем, превосходно сосуществует с гораздо более продуманными и совершенными ритуалами вечернего обольщения, когда женщины хотят принарядиться и приукраситься, чтобы понравиться. Обольщение, оставаясь законом женского начала, все больше становится выбором и удовольствием: в ходе недавнего исследования выяснилось, что 70% опрошенных женщин считали, что уход за телом и процесс принаряживания и приукрашивания — прежде всего удовольствие. Обольщение сменило ориентиры, и теперь видится прежде всего под углом неонарциссического индивидуализма, под мощнейшим воздействием эстетики свободного выбора и независимости каждого субъекта.
Комментарии закрыты