Что это, пережиток, призванный исчезнуть по мере углубления и расширения работы по установлению равенства полов и роста общественной роли и оценки самостоятельности личности? Нет ничего, в чем мы были бы уверены меньше, чем в этом. Разумеется, внешний вид представителей обоих полов с 1960-х годов значительно изменился и сблизился: кроме всеобщего признания женских брюк, мужчины теперь могут носить длинные волосы, а также одежду ранее запретных для мужчин расцветок, да и жемчужные серьги в мужских ушах теперь не такая уж редкость. Но это движение к сближению ни на гран не поколебало главный запрет, оказывающий основополагающее влияние на мужскую моду. Жесточайшим нормативом остается логика неравенства в области внешнего вида: общество признает возможность того, что женщина выглядит под мальчика, но мужчины не могут приспосабливать для себя знаки женской одежды, кроме как для того, чтобы вызвать смех или презрение. На Западе платье отождествляется с женщиной на протяжении многих столетий, и этот многовековой фактор продолжает действовать как и прежде. Если платье исключено из мужского гардероба, то потому, что в культурном отношении оно ассоциируется с женщиной и потому для нас ассоциируется с модой, в то время как мужское с XIX века определяет себя, по крайней мере частично, через нечто противоречащее моде и направленное против нее. Мужское начало противостоит знакам обольщения, пустому, ничтожному, внешнему, искусственному. Принять женский символ в одежде означало бы для мужчины преступить главный закон внешности, ничто не указывает на возможность такого нарушения, и никаких намеков на изменение тенденции мы в ближайшее время не увидим. Несмотря на множество форм демократизации, мода, по меньшей мере по причине наличия в мире двух полов, остается в основном явлением неэгалитарным, и мужское начало в моде занимает по-прежнему приниженное, хотя и стабильное положение по отношению к свободной мобильности женского начала. Новая система моды, сколь бы ни была она открыта, совершенно далека от того, чтобы сбросить с себя узы прежних предписаний, ограничений и упорядочения, она только несколько иным образом продлевает жизнь женскому превосходству, столь характерному для столетней моды. Сегодня, как и прежде, игры чарующих метаморфоз запрещены для мужчин; мужское начало остается субстратом индивидуальной и общественной идентификации личности, исключающей принцип искусственности и игры, в точном соответствии с «великим отречением» XIX века.
Комментарии закрыты