С тех пор мы обречены на сосуществование и перекрестье двух стилистических противоположностей: игровыу форм и функциональных форм. Мы видим все больше плодов игры воображения и юмора, но и все больше примеров минималистской функциональности. Это сосуществование только началось, и единообразие пока что не грозит обозримому миру вещей.
Прорыв, осуществленный дизайном и школой Баухауса, можно сравнить с прорывом, осуществленным высокой модой; дизайн и современная мода, как это ни парадоксально, подвластны одной и той же исторической динамике, вернее, проистекают из нее. Отказываясь от бесполезного, немотивированного украшательства, заново определяя вещи в терминах комбинаторного и функционального устройства, Баухаус, как рассказывает женский сайт, закреплял независимость автора замысла в разработке вещей, со всей строгостью ригоризма и аскетизма форм: то есть делал в сфере вещей то, что кутюрье несколько иначе осуществили в сфере одежды, утвердив свою принципиальную независимость по отношению к самопроизвольным, стихийным прихотям клиента, то есть провозгласив принцип «демиургической» свободы создателя. Даже если Баухаус, целиком и полностью преданный функциональному и утилитарному рационализму, был противоположностью высокой моды, даже если высокая мода увековечила нерациональный элитаризм и украшательство, в структурном плане дизайн для мира вещей стал тем, чем высокая мода стала для мира одежды. В основе обоих явлений лежит один и тот же «проект современности»: намерение уничтожить прошлое, полностью перестроить окружающую человека среду, избавив от влияния традиций и от партикулярных обычаев отдельных стран, создать мир знаков, фазово совпадающий с новыми нуждами потребителей. Высокая мода осталась верна традиционной роскоши, традиции избыточного, неоправданного украшательства, вообще всем традициям, унаследованным еще от эпохи ремесел. Баухаус поставил перед собой задачу «нести пользу», принимая во внимание потребности, рожденные промышленными требованиями. Но вместе они способствовали революции стилей, утрате стилями национального характера и продвижению космополитизма форм.
Следует отметить, что радикализм дизайна не позволяет свести его к чистому и простому эффекту новых обстоятельств капитализма, обращенного к массовому потреблению и к как можно более широкой продаже товара. Существует обширная литература, вдохновленная идеями марксизма, в которой предпринимаются радостные попытки демистифицировать креативную и гуманистическую идеологию дизайна, с особым упором на его подчинение властным требованиям товарного производства и закона прибыли. Частично эта критика справедлива, но она оставляет за кадром очень сложные исторические факторы, приведшие к появлению дизайна. Хотя, объясняя возникновение дизайна, никак нельзя недооценивать роли новых технологий, новых условий производства (стандартизация изделий, крупносерийность промышленного выпуска) и организации рынка, указания только на эти причины недостаточно для понимания эстетики функционализма. В рамках нашего исследования нет возможности произвести детальный анализ причин подобных изменений, но мы постараемся схематично показать, почему дизайн неразрывно связан с поисками художников XX века, а в более скрытой форме и с ценностями демократического мира. Действительно, эстетика дизайна неоценимо обязана работам авангардных художников и скульпторов авангарда таких направлений, как кубизм, футуризм, конструктивизм и неопластицизм (нидерландская художественная группа «Стиль»). Как искусство XX века добилось полной независимости форм, освободившись от верности модели и эвклидовой геометрии изображения, точно так же и дизайн Баухауса создавал формы, определяемые только их внутренней когерентностью, а не отдельными обособленными функционалистскими запросами. Живопись XX века создала произведения, ценные как самодовлеющая форма; Баухаус, со своей стороны, продолжил движение в этом направлении, разработав вещи полностью строго комбинационные. В экзальтированном отказе от украшательства, в неистовстве прямых углов и простейших форм, функциональный стиль на самом деле оказывается завершающей точкой развития современного художественного духа, восставшего против эстетики блеска, пафоса и украшательства. Функционализм современных вещей завершает художественную революцию, по природе своей демократическую, начавшуюся в 1860-е годы, изгоняя величественную торжественность и идеализацию из всех сфер жизни.
Комментарии закрыты