Ни женоненавистнические нравы, ни догмат о греховности не помешали женщинам быть кокетливыми, украшать себя, хорошо выглядеть и нравиться. Так неужели после этого идея равенства оказалась бы способна положить конец многотысячелетнему феномену, развитию которого ничто не смогло воспрепятствовать? С какой стати женщины должны были бы отказаться от стародавнего ритуала обольщения, если начиная с эпохи Средневековья и Возрождения женская красота все больше реабилитировалась и все громче и восторженнее воспевалась? С воцарением культа женщины и с отречением от представления о женщине как об инструменте Дьявола, желание женщины украшаться и наряжаться, желание нравиться не могло не обрести окончательной социальной легитимности. Поэтому современные общества основываются не только на принципе равенства между людьми, но также на принципе, «неравенства прекрасного пола»: красота остается атрибутом женщины, важнейшей ценностью женского начала, ею любуются, ею восхищаются, ее поощряют, ее щедро воспевают и прославляют в женщинах и мало — в мужчинах. Демократическое наступление современных обществ бессильно останавливается перед этим призванием нравиться, перед этим основанным на неравенстве прославлением женской красоты, перед новым взрывом развития стародавних средств ее поддержания и усиления. Мы стали свидетелями тому, как в современных обществах только возрастал престиж красоты, усиливалось императивное требование женственности; это произошло с появлением звезд, искусства пин-апа, культа сексапильности, с массовым производством косметических средств, с распространением институтов красоты и с появлением массы советов, щедро раздаваемых иллюстрированными журналами своим читательницам, с проведением национальных и международных конкурсов красоты. Все это случилось после Первой мировой войны. Устойчивое неравенство в средствах обольщения и внешности полов в основном и строится на этой основанной на принципиальном неравенстве оценке женской эстетики. Действительно, как культура прекрасного пола могла бы не породить желаний вывести на авансцену красоту и все специфические моды, заточенные на то, чтобы заставить по достоинству оценить красоту женского тела и лица? Может, это некий переходный период, возникший в канун того, как настанет период окончательной триумфальной победы равенства внешности и внешнего вида? Если бросить взгляд на процветание промышленности, занятой производством косметики, на недавний апофеоз различных направлений моды, на рекламные проспекты, то можно сказать, что это предположение ничем не оправдано. Напротив, у нас есть все основания утверждать, что система сосуществования двух противоречащих друг другу логик, одной элитарной, а второй — основанной на неравенстве, система, допускающая еще большую индивидуализацию внешности и внешнего вида женщины в полном соответствии с гипериндивидуалистическими ценностями нашего времени, просуществует еще очень долго. Разумеется, равенство должно смягчать и уничтожать различия, но идея индивидуальности упорно восстанавливает различия; так что у кодекса прекрасного пола, который как раз и способствует созданию различий и оценке эстетической индивидуальности, в запасе еще большое будущее. Хотя идея равенства будет, вне сомнения, способствовать дальнейшему сближению внешности двух полов, сакрализация женской красоты всякий раз будет воспроизводить старые и возводить новые различия в области моды и ритуала обольщения.
Комментарии закрыты