Здесь и пролегает граница эгалитаристской динамики, выходящая далеко за пределы моды, потому что она затрагивает субъективные представления Эго. В наши дни мужчины и женщины, конечно же, признают друг в друге схожих существ, но с тем условием, что общечеловеческая идентичность не должна исключать не только узкокультурные, но и антропологические различия между полами. Неверно утверждать, что под воздействием идеи равенства идентичности полов были маргинализированы, отодвинуты на второй план в сравнении с существенной идентичностью человеческого рода. Если идеологически (употребим это слово) мы все похожи друг на друга, то в плане интимного самоощущения или психологических взаимоотношений каждый тотчас же идентифицирует себя со своим полом. Каждый из нас, как только начинает отличать себя от других, сразу же видит себя как мужчину или как женщину. Это не нечто внешнее, поверхностное, это нечто сравнимое с огромным демократическим сотрясением устоев организации общества; речь нужно вести о представлении о самом себе, об изображении себя, о собственной идентичности, о самых интимных признаках, о своем теле, своих желаниях. Поглощение и ликвидация социальных различий равноправием налагают свой отпечаток, но при этом оказываются настолько приторможенными как культурное явление, что можно усомниться в истинной и реальной силе проникновения идеи равенства в глубины субъективного существования, можно вообще усомниться и в том, способна ли идея равенства проникнуть в эту область. Появление неофеминизма с его специфическими требованиями, настоящий взрыв женского творчества в литературе, многочисленные дискуссии и «речи женщин» — разве все это нельзя назвать общественными симптомами наличия определенной границы, которую никак не дано пересечь идее равенства? Сущность и свойство равенства заключаются не в том, чтобы устанавливать глубинное антропологическое тождество, но в том, чтобы порождать и утверждать существенное сходство между полами, которое всякий раз непременно сопровождается и чувством реальных отличий. Мы похожи друг на друга, может быть даже почти такие же, но мы не неотделимы друг от друга, мы не похожи друг на друга безразлично, чтобы не иметь возможности определить, в чем состоят антропологические отличия, чтобы не иметь возможности четко провести черту между одним и другим полом. Такова удивительная участь равенства, которое приговаривает нас не к сходству, а к неопределенности, к наложению друг на друга противоречий и противоположностей, к бесконечным вопросам вокруг сексуальной идентичности.
Комментарии закрыты