Не имеет ничего общего с мнимым «упадком западного мира», разменявшего себя на мелкие наслаждения разрозненных индивидуумов, более неспособных обрести веру в высшие идеалы. У этого явления нет ничего общего и со «снобизмом», с тем постисторическим состоянием культуры, гегельянско-марксистским концом истории, о котором проницательно писал Кожев в конце 1950-х годов1. Завершенная мода как явление не означает пропажу общественного и политического содержания ради цветущего торжества чистой «снобистской» бессмыслицы, формалистской, лишенной исторической диалектики. Она знаменует возникновение нового отношения к идеалам, первенство новых демократических ценностей и ускоренный темп исторических преобразований; она требует большей открытости общества в ожидании будущих испытаний и готовности уже сейчас противостоять новым коллективным соблазнам. Распад больших исторических нарративов, конец традиционных форм социализации, непрерывная циркуляция в обществе все новых вещей и смыслов — это завершающий этап развития моды, сбавляющий прежнее сопротивление людей социальным изменениям и потому содействующий прогрессу всего человечества, которое, приобретя новый исторический опыт, кладет более тонкую способность различения в основу демократического устройства.
Конечно, мы совсем не претендуем на то, чтобы дать определение сегодняшним сообществам, реконструировав стоящую за ними единую структурную форму. Как нельзя более очевидно, что основные аспекты социальной жизни мало пересекаются с модной формой: мы не найдем ничего модного в развитии экономики по спирали, в технологиях ведения войн, в атаках террористов, ядерных авариях, безработице, частичной занятости, ксенофобии; как мы видим, есть множество разнообразных социальных феноменов, которые диаметрально противоположны современному образу «фривольности» и «веселости». Эйфория, в которую впадают люди при виде моды, налицо далеко не везде и не всегда; торжество обольщения соседствует в мире с гонкой вооружений, тревогой о завтрашнем дне, экономическим кризисом и кризисом личности. Еще раз уточним: наше общество не представляет собой единое целое, которое было бы сверхчувствительно и сверхвосприимчиво к широчайшим светлым перспективам развития моды. Наука, технология, искусство, борьба интересов, нации, политика, общественные и гуманистические идеалы зиждутся на специфических критериях истинности и обладают собственной автономией; модная форма может в чем-то пересекаться с этими явлениями, в чем-то конфликтовать с ними, может даже образовывать какое-то подобие синтеза, но оно никогда не может их поглотить, подчинить своей уникальной логике. Поэтому мы вовсе не стремимся свести пестроту современности к какому-то одному принципу, а просто пытаемся уловить господствующую историческую тенденцию, трансформирующую многие стороны социальной жизни.
Комментарии закрыты